 |
|
||||||
 | |||||||
| |||||||
|
|
 |
Алия
Игорь Вид
Думайте сами, решайте сами...
|
| |||||||||||||||
|
|
|
Первые впечатления  Родился в 1946 году. Окончил школу в Омске. Служил в армии в Новосибирске. Окончил театрально-режиссерский факультет в Улан-Удэ, работал актером и режиссером в театрах Волгограда, Омска, Улан-Удэ, Уфы... Параллельно с работой в театре занимался педагогической работой (старший преподаватель кафедры педагогики педагогического института, руководитель курса в техникуме культуры) и журналистикой. Последние двадцать лет жил в Башкирии. Организовал собственный телеканал, на котором работал в качестве телевизионного ведущего, режиссера, оператора, редактора. С января 1999 года безработный. Женат, имеее десятилетноюю дочь Анастасию. Выехал в Израиль на постоянное место жительства 9 сентября 1999 года. Игорь Вид |
|
|
|
Думайте сами, решайте сами... Надеюсь, что эти размышления будут интересны, прежде всего, тем, кому предстоит выбор: учить иврит вечером или утром? Несколько дней назад мы с женой разошлись… в разные ульпаны. Она перешла в дневной, а я остался учить иврит, в вечернем. Люди выбирают ту, или иную форму обучения, по различным причинам. Одним просто удобнее учиться вечером, поскольку у них есть работа. Другие же, наоборот, не могут учиться именно вечером – голова, после трудового дня, туго соображает. И так далее, и так далее… Моя причина выбора вечернего ульпана была крайне простой: в ближайшее время просто не намечалось дневной группы, и чтобы не терять времени, взяв соответствующее направление, я отправился на первое занятие в вечерний ульпан. По “причине отсутствия” преподавателя занятия в первый день просто не состоялись. И только следующим вечером мы наконец-то смогли познакомиться с нашей “морилкой” Риной (на иврите “мора” – учительница). Видимо, желая наверстать упущенное, из-за сорванного накануне урока, Рина задала такой бешенный темп уроку, что мы только молча переглядывались. Из всей нашей группы всего несколько человек посещали ульпаны по месту жительства до выезда в Израиль. Но таких среди нас оказалось всего несколько человек, все же прочие, в том числе и я, знали пару-тройку слов на иврите, и несколько букв. Рина, даже не выясняя уровень подготовки группы, продолжала выплёскивать на нас всё больше и больше информации. Она, видимо интуитивно, определила в группе “москвичей”, которые были наиболее подготовлены, и продолжала вести урок, ориентируясь на их реакцию “понял – не понял”. При этом наша “морилка” не знала ни единого слова по-русски! На первой же “авсаке” (перемене), обмениваясь мнениями, мы стали обсуждать происходящее. Некоторые запаниковали, некоторые просто были растеряны, некоторые, в том числе и я, были склонны увидеть во всём этом некую особую методику преподавания иврита. Знаем же мы о том, что целые группы изучают иностранный язык методом, так называемого, погружения, когда обучение сразу же происходит на английском, немецком или китайском, том самом языке, который люди и пришли изучать. Все разговоры на русском просто запрещаются. Может быть, и здесь нас ждёт нечто подобное? Может быть наша “морилка” просто притворяется, будто бы не знает русского языка? Может быть, она сознательно построила урок таким образом, чтобы ученики сразу же вынуждены были общаться на иврите? К сожалению, на следующих занятиях эти предположения не подтвердились. Рина продолжала выдавать тему за темой, не вникая особенно в уровень подготовки своих учеников. Продолжая опираться на “москвичей”, она объясняла новые слова и понятия. Выглядело это так: она писала на иврите какое-нибудь слово на доске, произносила его и, прекрасно пользуясь мимикой и жестами, пыталась выяснить: кто из присутствующих сумел расшифровать это слово? Как правило, “москвичи” это слово узнавали, и урок продолжался. Некоторое оживление стали вносить перебранки наших “знатоков”, когда одно и то же слово они трактовали по-разному. Ещё большие проблемы стали возникать тогда, когда на очередной урок наши “переводчики” почему-то не приходили. То, что происходило за столами, всё больше и больше напоминало минуту обсуждения знатоков из программы “Что? Где? Когда?”… Учебники нам почему-то не выдали, и Рина на каждом занятии раздавала нам скверно отпечатанные листочки с заданиями, которые мы и пытались выполнить. Несколько занятий спустя, Рина была вынуждена скорректировать ведение уроков. Она резко снизила темп и стала… знакомить группу с алфавитом, то есть стала делать то, что мы рассчитывали получить на первом занятии. Неизменной оставалось только одно – “авсака”: Рина непременно должна была перекусить и выпить чашечку кофе. Как-то само собой получилось так, что “авсака” становилась всё длиннее и длиннее, а уроки короче и короче, вместо 20-15 Рина, очаровательно улыбаясь, “делала всем ручкой” и отпускала домой на 30- 40 минут раньше. Потом пошли какие-то праздники, потом пару раз у самой Рины были какие-то непредвиденные обстоятельства, из-за которых уроки отменялись и отменялись… Группа становилась всё меньше и меньше, многие просто перестали ходить на занятия. Одним было слишком тяжело, другим, более продвинутым, слишком легко, после того как Рина стала каждый день требовать от своих учеников произношения одной и той же фразы, типа “Ани ламед иврит бе ульпан” (Я учу иврит в ульпане). Лично я прошёл все состояния от тихого помешательства до сдержанной ярости… Я добросовестно пытался выполнять всё, что говорила учительница, дополнительно занимался дома, специально приобрёл несколько мультимедийных программ для компьютера, чтобы более тщательно учить иврит. Запас слов становился всё больше и больше, но не благодаря усилиям Рины, а вопреки этим усилиям, ибо никакой системы в её занятиях просто не было. Я продолжал надеяться на то, что должен наступить, обещанный классиками марксизма-ленинизма момент, когда количество всё-таки перерастёт в качество, и я начну понимать, говорить и писать… Стоило только мне посмотреть на себя со стороны и, как бы услышать из собственных уст текст, который мог быть произнесён только киношным вождём краснокожих: “Моя сказал твоя, моя пришёл здесь, моя сказал всё!”, как желание поговорить на иврите исчезало. Обещанный классиками марксизма-ленинизма, переход количества в качество почему-то не происходил, зато настал момент, когда Рина предупредила нас, что на следующем занятии будут присутствовать некие “проверяющие”. “Ревизоры”, действительно пришли, посидели часок, потом, решили пообщаться с нами. Будь трижды проклят тот день, когда я сел за первую парту! Я был вынужден отвечать на их вопросы, мучительно подбирая слова и, крайне не желая, слабой подготовкой подвести свою “морилку”! К моему глубокому изумлению, инспектора остались довольны моими ответами и направились в соседнюю группу исследовать уровень подготовки “алимов”! На “авсаке” все дружно поздравляли меня с успешным выступлением, хотя сам я ничего не помнил, и беседовал с ревизорами скорей всего просто на подсознательном уровне. “Момент истины” наступил спустя час. Рина, попрощалась с нами и, как обычно, без четверти восемь отпустила всех по домам, но, вспомнив, что проверяющие ещё не ушли, а находятся где-то по соседству, оставила всех в классе ещё на полчаса. Естественно, поскольку все уже убрали свои тетрадки и ручки, сдвинули столы и взгромоздили на них стулья, о продолжении урока не могло быть и речи. Последующие полчаса превратились в концерт художественной самодеятельности. Рина пела, декламировала, тянула время, как только могла. Нам всем ничего не оставалось, как смотреть на этот балаган. Стало совершенно понятно, что приятная, доброжелательная “морилка” Рина даже и не старается научить нас хотя бы основам иврита. Поглядывая на часы, она пела простенькие песни на иврите, и ровно в 20-15, оборвав на полуслове свою милую песенку, закончила свой очередной урок. Сегодня я забрал свои документы из вечернего ульпана и начинаю всё заново в ульпане дневном. Искренне надеюсь, что новая “мора”, ожидая ухода очередных проверяющих, не будет исполнять “танец маленьких лебедей”, чтобы как-то заполнить время! Игорь Вид |
|
|
|
|
|||||
|
||||||||||||||||
|
|