ИЗ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОГО ОБЗОРА ПРЕССЫ НА ИВРИТЕ
(21.10.07-26.10.07) [/url]
В преддверии международной конференции в Аннаполисе Гай Бехор из «Йедиот» в статье «Четыре чуда Ближнего Востока» пишет о переменах в природе еврейско-арабского конфликта: «Может ли быть, что мы стали свидетелями явления, происходящего раз в сто, а то и в тысячу лет, но в своей слепоте просто этого не заметили? Вот вам четыре чуда, происходящих в том районе, где мы живем.
Первое чудо. Более 60 лет наш конфликт с арабами служил прикрытием для подлинных и сильнейших конфликтов арабского мира, в основном – в вопросе политического ислама и его влияния на неразрешимые этнические и религиозные проблемы всего региона. Мы были современной «религией» арабского мира и накрыли его с головой так же, как коммунизм накрыл СССР со всеми межнациональными конфликтами. Мы были решением для арабского мира, его убежищем и спасательным кругом. Если бы Израиля не было, все взорвалось бы, как ящик Пандоры.
Теперь же произошел переворот: трения в арабском мире до того выросли, что мы уже не можем их прикрыть. Арабские междоусобные религиозные и этнические конфликты просто-напросто свели до минимума наш конфликт.
Второе чудо. Неожиданно проявился искусственный и раздутый характер нашего конфликта с арабами, который с годами постарались превратить в некий мыльный пузырь. Наш конфликт похож на деньги при инфляции: чем больше его раздували, тем больше он терял свою ценность.
И тут неожиданно проявляется ужасающий характер внутриарабских конфликтов. Между арабским национализмом и политическим исламом, между суннитами и шиитами (поднявшими голову впервые за тысячу лет), между мусульманами и христианами. Ирак – живое свидетельство этих жутких конфликтов.
Третье чудо. В соответствии с этим палестинская проблема утеряла свою всемирную символику и из священной религии превратилась в местный конфликт, да еще не самый важный. Священным его сделал гениальный Арафат, умевший балансировать между европейскими подиумами и горящими территориями. Его преемники этого не умеют.
Четвертое чудо. Израильская символика народа, воскресшего из пепла Катастрофы, против палестинской символики конкурировали друг с другом в борьбе за международное общественное мнение и запись на страницах истории. В прошлом обе уравновешивали друг друга и, будучи прямой противоположностью – нейтрализовали друг друга. Когда палестинская символика становится местной проблемой, израильская символика только крепчает.
Отсюда легче понять, как президент Франции позволил себе по сути дела аннулировать проблему палестинских беженцев, да еще сказать главе правительства Израиля слова, которые были бы совершенно невозможны в прошлом из-за взаимоуничтожения израильской и палестинской символики, слова, которые сами по себе почти чудо: «Создание Государства Израиль стало самым значительным событием 20-го века».
Чем резче становится противостояние Ирана со всем миром, тем чаще в печати мелькают слова «военный вариант». Амир Раппопорт из «Маарив» пишет, что «через две недели в Вашингтоне состоится израильско-американское совещание на тему «стратегического диалога». Там-то и прозвучат первые существенные намеки возможного ответа на главный вопрос: в самом ли деле Соединенные Штаты Америки готовы сделать все, буквально все, чтобы не дать Ирану завладеть атомной бомбой. Одно уже ясно: если действительно разразится война, она будет не похожа на все, что мы знали до сих пор.
Военный вариант, стоящий перед США и Израилем, мягко говоря, весьма проблематичен. Иранский режим сделал выводы из операции «Опера» 1981 года, когда израильские ВВС разбомбили иракский ядерный реактор и стерли его в порошок. Вместо того, чтобы концентрировать все усилия в одном месте, иранцы ведут работы по изготовлению бомбы в нескольких параллельных направлениях в самых разных местах. Многие из этих объектов находятся глубоко под землей или в густо населенных районах. Нет ни одного объекта, чье уничтожение могло бы остановить ядерные разработки. Даже если верны сообщения о том, что Израиль уничтожил ядерный реактор в Сирии, в Иране это не получится».
Рами Таль пишет в «Йедиот»: «Почти все специалисты согласны в том, что Иран изготавливает атомную бомбу вовсе не для того, чтобы сбросить ее на Израиль. С помощью ядерного оружия Иран хочет получить статус сверхдержавы и угрожать своим противникам, но ни в коем случае не применять его, тем более, против Израиля, чья ответная реакция не подлежит никакому сомнению. Вместе с тем нет спора о том, что миру в целом и Израилю в частности будет лучше, если Иран не сможет заполучить ядерное оружие. Судьбоносный вопрос в том, надо ли для этого атаковать Иран, рискуя нарваться на контрудары, которые могут сотрясти Персидский залив, а за ним и весь мир, либо следует продолжать дипломатические усилия, рискуя, что тем временем у Ирана будет бомба?».
Джеки Хуги из «Йедиот» пишет: «Военный вариант? Но ведь это кино мы уже видели. Неэффективные санкции, угрозы применения силы, гордый ближневосточный режим, который отказывается капитулировать. Это случилось в Ираке всего четыре с половиной года назад, и продолжение мы знаем. Для тех, кто успел забыть, напомним, что и тогда Саддама сравнивали с Гитлером, говорили, что его свержение – чудо для евреев, превратили его в символ всемирного зла. И до сих пор ищут там доказательства неконвенционального оружия.
Те же самые партнеры, США и Израиль, ведут сейчас кампанию против Тегерана, которая может закончиться военным ударом. Несмотря на это, до сих пор не было исчерпывающего и убедительного ответа на вопрос, а зачем собственно рисковать, мешая иранцам завершить их ядерную программу? Другими словами, откуда такая уверенность в том, что иранская бомба обязательно станет угрозой существованию Государства Израиль и всего свободного мира?
Арабские государства, которые в большинстве своем враждуют с Ираном, ждут-не дождутся военного удара. Но опыт прошлого не позволяет им уверовать в то, что Иерусалим и Вашингтон в самом деле подготовятся должным образом перед тем, как начать войну, включая точный прогноз иранской реакции.
В случае Ирака американцы вели себя с вопиющим дилетантством. Только после войны выяснилось, до чего поверхностно они были знакомы с Ираком и его проблемами. Американцы свергли правителя, чьи достоинства превышали его недостатки, и создали фабрику террора в центре арабского мира. Израиль, исторический, политический и военный союзник США, не сумел вовремя указать на ошибку, поэтому несет часть ответственности за провал. Израиль, обладающий колоссальной информацией о соседях, должен был ударить кулаком по столу и объяснить своим наивным друзьям, что сильный диктатор лучше слабой демократии. Но, почти как сегодня, лучшей музыкой для Израиля были барабаны войны.
Граждане Ближнего Востока сделали выводы. Прежде, чем пускаться в подобную авантюру, мы хотим заглянуть в досье. Мы хотим знать, что было сделано на дипломатической арене, и какими каналами воспользовались. Какие решения предлагались, но не обсуждались. Что стало с предложением экономической блокады. Каковы шансы провала. Как мы справимся с кризисом на нефтяном рынке.
И еще один личный вопрос. Есть ли у Эхуда Ольмерта, ответственного за вторую Ливанскую войну, и у Джорджа Буша, архитектора иракского болота, моральное право втянуть весь Ближний Восток в авантюру гораздо опаснее, чем обе предыдущие?».
Сомневаясь, что худой мир лучше доброй ссоры, Ави Иссахаров и Амос Харель в «Гаарец» анализируют положение дел в Египте:
«Рад ли Египет, когда Израиль кровоточит? Поток контрабанды оружия из Синая в сектор Газы вызывает обоснованное опасение, что ответ будет положительным. На данную минуту израильские потери от террора в секторе Газы сравнительно невелики, но крепнет ощущение, что Каир не имеет никакого желания покончить с контрабандой. И что в глубине души, даже тридцать лет спустя после стратегической ставки на мирное соглашение с Израилем, египтяне вовсе не возражают против того, чтобы атаки из сектора Газы на окружающие еврейские поселения продолжались и дальше.
С января этого года из Египта в сектор Газы доставили 1650 гранатометов, 6000 противотанковых ракет, а с июня прошлого года – около ста тонн взрывчатки, миллионы автоматных патронов, десятки зенитных ракет, и тем же путем, по подземным тоннелям – сто боевиков ХАМАСа, прошедщих обучение в Сирии и в Иране.
Сотрудничество Египта с ХАМАСом указывает на начало тревожной тенденции: Египет становится стратегическим партнером ХАМАСа. Не совсем понятно, какими интересами руководствуются египтяне, меняя свое отношение к ХАМАСу, к которому до недавнего времени относились с явной враждебностью. Похоже, египтяне решили убить двух зайцев: не конфликтовать с палестинской организацией и в то же время удовлетворить кое-какие национальные потребности явной и тайной помощью ХАМАСу, закрыв глаза на контрабанду оружия из Синая».
К очередной годовщине убийства Ицхака Рабина Нахум Барнеа из «Йедиот» написал: «12 лет страна заучивала учение Рабина, хотя оно было коротким и простым, и никоим образом не требовало такого длительного изучения. Всего семь слов: не убий и не подстрекай к убийству.
Ицхак Рабин был одним из лучших сыновей нашей страны. Он служил ей, как солдат и политик. Как большинство людей своего поколения, он был прагматиком, исполнителем – он не был Моисеем.
Соглашение с Арафатом никак не походило на мечту Рабина, но он пошел на него, потому что верил, что, таким образом, даст Израилю безопасность, растопит ненависть к нему во всем регионе и приведет его к экономическому взлету. В части своих предположений он ошибся. В части был прав.
12 лет люди заучивали учение Рабина, пока у них не кончились слова. За неимением чего-то нового среди них нашлись те, кто заинтересовался учением Игала Амира. Убийцы всегда были хорошей темой для начала сводки новостей. Тем более, политические убийцы. Разве что у большинства убийц, и среди них Амир, нет никакого учения. Амир убил Рабина потому, что слишком буквально понял проповеди своих раввинов. Он – не чудовище. И не Сатана. Сатана действует в одиночку. Игал Амир действовал под влиянием других.
Собравшаяся вокруг него компания неудачников не заслуживает обрушенного на них священного гнева. Ни его придурковатая невеста, ни мать, ни брат, ни домашний певец. В них нет ничего, кроме жалкой попытки привлечь к себе внимание.
Гнев нужно излить на других. На подразделение Общей службы безопасности по охране руководителей страны – за то, что оно допустило это убийство. На телохранителя Йорама Рубина – за то, что он дал Игалу Амиру остаться в живых. На Ицхака Рабина – за то, что отказался окружить себя дополнительным кругом охраны, несмотря на предостережения многих людей, включая автора этих строк. На судью Меира Шамгара и возглавляемую им следственную комиссию – за то, что они упустили возможность добраться до корней убийства и сделать из этого необходимый вывод. На Шимона Переса – за то, что вместо того, чтобы отдать под суд посдстрекателей, он предпочел перевернуть страницу.
Всем, кто принадлежит к тому, что называется «лагерем мира», можно дать такой совет: не зажигайте свечей ни сегодня, ни 4-го ноября. Не пойте песен Эрец-Исраэль – сладких, грустных и полных самосострадания. Гневайтесь. Это то, что так хорошо делал Ицхак Рабин: гневался. Если вам нужно его учение, в этом оно и состоит».
После этого вполне уместна шутка из сатирического приложения к «Гаарец»: «Министерство просвещения потрясено результатами опроса, по которому более 30% молодежи не знакомы с наследием Игала Амира».
Тали Липкин-Шахак пишет в «Маарив» о «фестивале Игала Амира», которым сопровождается очередная годовщина убийства Рабина. «12 лет спустя после убийства, которое потрясло страну и весь мир, опросы выявляют немалую часть граждан, до сих пор не понимающих смысла слов «убийца главы правительства» и того, почему этот убийца не заслуживается никаких поблажек, помилования и прощения. Они не могут понять различия между обычным убийцей или террористом и еврейским убийцей главы правительства, стоящим особняком».
Под тем же заголовком «Фестиваль Игала Амира» Ярив Оппенхаймер пишет в «Маарив»:
«Амир превратился в местную знаменитость, которая вот-вот попадет в колонку светских сплетен.
В первые дни после убийства Рабина я размышлял над тем, что будут чувствовать дети, которые не испытали на себе всего потрясения той ночи 4 ноября 1995 года, ощутят ли они лет десять спустя все происшедшее как травматический опыт, изменивший образ Государства Израиль. И сохранится ли в будущих поколениях чувство коллективной боли, позора и утраты. 12 лет спустя после той ночи память затуманилась, Ицхак Рабин стал еще одной далекой фигурой истории еврейского народа, а самые горячие новости поставляет убийца, который так и не перестал улыбаться».
Тамара Траубман из «Гаарец» цитирует профессора Тамар Харман из Открытого университета, которая сказала, что «противопоставление Рабина и Амира как белого и черного, добра и зла, мученика и убийцы, привело к тому, что с годами из коллективной памяти стерся тот факт, что Рабин был начальником Генштаба во время Шестидневной войны, во время первой интифады отдал приказ «переломать им руки-ноги», а из спорного политика, с которым были несогласны и правые, и левые, Рабин превратился в общепризнанную фигуру».
А Рогель Альпер из «Гаарец», уверенный, что тонкая ирония доступна всем читателям, озаглавил статью «Спасибо тебе, Амир»:
«Кампания за освобождение Шалита, Гольдвассера и Регева основывается на принципе обмена террористов на пленных. Но, если можно освободить террористов, которые убили неповинных израильтян, почему нельзя освободить Игала Амира? Самира Кунтара можно, а Игала Амира нельзя? Кто из двух больший убийца? Убийство Рабина – вещь ужасная, но разве оно ужасней убийства израильтян во время теракта? Надо признать, что многие израильтяне ответят отрицательно, или надолго призадумаются, особенно с учетом их согласия с тем фактом, что соглашение в Осло, за которое Рабин нес ответственность, стимулировало теракты.
Таким образом, Амир постепенно превращется в Нельсона Манделу, своего рода «пленного» или «похищенного». По сути дела, сторонники Амира хотят совершить обменную сделку со сторонниками Рабина: например, Баргути за Амира. Наш пленный в обмен на вашего.
Ну, а если Амир – не Мандела, может, он вообще – Щаранский. Мифологический диссидент, противник режима, глубоко вошедший в сознание евреев всего мира в целом и репатриантов из бывшего Союза – в частности. Некоторые, образованные и интеллигентные, видят в нем «политического узника». Тримбоблер – это его Авиталь Щаранская. В результате бракосочетания Амир стал мужем и отцом, жестоко брошенным в одиночку только из-за его взглядов. Ему затыкают рот. Отказ сократить его наказание и освободить из тюрьмы – это политическое преследование.
Кроме того, вам не кажется, что Амир немного прав? Хоть чуть-чуть? Будьте честными. Я не делал бы ставку на то, что Игал Амир умрет в тюрьме. Органы правопорядка в Израиле, от Высшего суда справедливости до прокуратуры, в любом случае считаются элитарной хунтой, «бандой» власти закона. Так что, если подумать, Игал Амир уже одной ногой на свободе».
Зато Эйтан Хабер из «Йедиот» уверен в обратном:
«Прошло 12 лет с того дня, как на площади был убит Ицхак Рабин, и, похоже, у Государства Израиль кончились все «горящие вопросы»: больше нет ни боязни за крушение израильской демократии, ни опасения расширения тех кругов, которые не ставят государство ни в грош, ни вопроса, как предотвратить следующее политическое убийство. Вдруг среди бела дела, именно сейчас вся страна занята совершенно другим: спальней этого мерзавца, тем, как он делает то, чего, судя по всему, не делал никогда в жизни, его чокнутой мадам и еще не родившимся младенцем, который не по своей вине будет нести на себе «каинову печать». И больше всего – цветами, которые уже купили в канун его освобождения из тюрьмы. Еще немного и он на свободе.
Запомните и запишите мои слова. Этот мерзавец выйдет из тюрьмы только на носилках, прикрытый простыней. Да нет, жалко тратиться на простыню. Хватит с него и тряпки».
Ханох Даум из «Йедиот» – чуть ли не единственный, кто, под заголовком «Моя ответственность», признался в своей вине: «Вместе с другими йешиботниками меня послали на демонстрацию у дома Рабина против соглашения в Осло. Мы должны были кричать и свистеть в розданные свистки. Мне пришлось трое суток ночевать на тель-авивском пляже, шляться с мегафоном по разным перекресткам и орать во весь голос: «Рабин – предатель».
Мне стыдно за эти демонстрации. В большой мере они были частью той атмосферы, в которой вырос Игал Амир. Несколько месяцев спустя, холодной ночью, нас созвал командир роты и сказал, что Рабин умер. Половина солдат у нас были религиозными, половина – нет. И ротный, рассказав о выстрелах на площади, добавил в конце, что стрелявший был в кипе. Ротному, у которого половина солдат носили кипу, было важно это подчеркнуть.
Некоторые из нас почувствовали свою вину. Мы вспомнили демонстрации, оскорбления, преследования, частью которых мы стали, даже при том, что все это мы делали только для того, чтобы скоротать свободное от занятий время и заодно познакомиться с девчонками, которые тоже орали и свистели на демонсторациях.
Прошли годы. Коллективная вина перешла от нас к окружению Игала Амира. Но все же что-то от ощущения этой вины, от сознания того, что я тоже приложил руку к продолжительному подстрекательству, что я тоже был на Сионской площади в Иерусалиме, до сих пор бередит мне душу».
Шахар Гиноссар опубликовал в «Йедиот» статью «Урановые тайны Гайдамака», где рассказал о поездке в Казахстан, на принадлежавший Гайдамаку завод по добыче и обработке урана. Шведский институт военных исследований опубликовал отчет об «оценке опасности ядерной войны», подвергнув критике тех, кто позволил израильскому миллиардеру, замешанному в торговле оружием, получить доступ к урановым рудникам. Сам Гайдамак отреагировал на эту статью заявлением, что никогда не торговал оружием и не имел дела с ураном, а принадлежавший ему завод занимался всего лишь производством удобрений. Однако журналистское расследование выявило, что в 2004 году на заводе Гайдамака занимались обработкой урана в сотрудничестве с казахской национальной компанией атомной энергии. Потом этот уран продавали России, но по инициативе Гайдамака продажу почему-то приостановили. Гайдамак сказал, что знать ничего не знает об этом заводе, тогда как председатель заводского рабкома только посмеялся: «Как же он не знает, когда был на заводе много раз, и я с ним разговаривал». А по поводу шведского института Гайдамак уговаривал автора статьи ничего не рассказывать об опасном отчете и «оставить это нашим маленьким секретом».
Вот так выглядит тайный бизнес человека, заканчивает Гиноссар, который хочет прибрать к рукам израильскую политику.
На фоне затянувшейся забастовки учителей старших классов, к которым тем временем присоединились университетские преподаватели, бывший министр просвещения Шуламит Алони пишет в «Маарив»:
«Когда Бен-Гурион создал государство, он понял, что самое важное – это образование. Перед ним стоял народ: иммигранты без языка и без профессии. Сегодня мы – второе поколение иммигрантов, и если мы хотим остаться единым обществом, необходимо вкладывать средства в образование. И, прежде всего – изменить порядок бюджетных приоритетов. Урезая госбюджет, правительство Израиля ударило по всей системе образования, заставляя своих профессоров побираться по миру и, в конце концов, вынуждая их к эмиграции».
Север Плоцкер из «Йедиот» пишет: «Кто стоял во главе массивного сокращения бюджета университетов в 2000 году? Минфин. Кто в прошлом году предложил узаконить резкое повышение платы за обучение? Минфин. Кто добивался проведения школьной реформы, не думая о противодействии? Минфин. Кто сейчас ведет переговоры с бастующими школьными учителями и университетскими преподавателями? Минфин.
Ни в одном нормальном государстве у министерства, ответственного за распределение бюджета, нет такого решающего влияния на систему образования, как в Израиле. Влияния, которое оказывается разрушительным. И нам еще рассказывают, что израильские университеты «независимы».
Если дела пойдут так и дальше, очень скоро произойдет следующее: при отсутствии соглашения с учителями старших классов постепенно развалятся соглашения и с учителями средней школы об увеличении учебных часов. Университеты, даже если и возобновят занятия, сделают это частично в преддверии следующей забастовики.
Никто не осмелится положить на стол Кнессета закон о реформе образования и провести его так же решительно и быстро, как провели законодательные перемены в структуре банков, СМИ, пенсионных фондов, армии и пр.
В Израиле могут проводить основополагающие реформы только при двух условиях: тяжелейший кризис и активное личное участие главы правительства. Без этого все пробуксовывает на месте. Ответственные за политику национального образования (а разве такое есть? Да, есть – в Ирландии, в Финляндии, в Сингапуре, но не у нас) предложат другие успокоительные лекарства, которые не излечат образование от подлинных болезней, а только усугубят их.
Тяжелое положение с образованием в Израиле особенно бросается в глаза при сравнении с положением дел во всем мире, что давно известно специалистам в разных странах. Еще лучше это известно учителям, ученикам, студентам, университетским преподавателям и всем, кто прошел и проходит через этот «питомник середнячков». Но местные успехи хай-тек так затмили нам глаза, что мы не видим, как на нас со страшной скоростью надвигается самый большой кризис в истории государства: кризис девальвации образования. Если этот кризис разразится в полную мощь, мы окажемся беспомощны. Народ, чья сила в уме, превратится в народ, чей ум в силе.
Политическое руководство продолжит болтать о стимулировании талантов в Израиле, но к тому времени израильские таланты осядут в Калифорнии».
Ну, а пока мы жили, живем и будем жить здесь, а не в Калифорнии – шаббат-шалом!